РћСЃРёРїРѕРІ Рќ.Р•.

 

Вернуться на главную страницу
О журнале
Редакционный совет
Приглашение к публикациям

Предыдущие
выпуски журнала

2014 РіРѕРґ

2013 РіРѕРґ

2012 РіРѕРґ

2011 РіРѕРґ

2010 РіРѕРґ

2009 РіРѕРґ

Особенности эмоциональной сферы лиц пожилого возраста
с пограничными психическими расстройствами

Новикова И.А., Соловьев А.Г., Местечко В.В.
(Архангельск, Российская Федерация)

 

 

Новикова Ирина Альбертовна

Новикова Ирина Альбертовна

–  член научно-редакционного совета журнала «Медицинская психология в России»;

–  доктор медицинских наук, профессор кафедры психологии института педагогики и психологии Северного (Арктического) федерального университета имени М.В. Ломоносова.

E-mail: ianovikova@mail.ru

Соловьев Андрей Горгоньевич

Соловьев Андрей Горгоньевич

–  член научно-редакционного совета журнала «Медицинская психология в России»;

–  доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой психиатрии и клинической психологии Северного государственного медицинского университета.

E-mail: asoloviev1@yandex.ru

Местечко Виктор Васильевич

Местечко Виктор Васильевич

–  врач-психотерапевт ГБУЗ АО «Архангельский психоневрологический диспансер», аспирант кафедры психиатрии и клинической психологии Северного государственного медицинского университета (Архангельск).

E-mail: dr.mestechko@mail.ru

 

Аннотация.

Актуальность. Пограничные психические расстройства (ППР) являются наиболее распространёнными психическими нарушениями среди лиц пожилого возраста. Признаки депрессии обнаруживаются у 12-14% пожилых.

Цель. Выявление особенностей эмоциональной сферы лиц пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами.

Методы. Было обследовано 165 пациентов психотерапевтического отделения ГБУЗ АО «Архангельский психоневрологический диспансер»; 1 группа включала 83 пациента в возрасте старше 60 лет, 2 группа — 82 пациента в возрасте 40—59 лет. Методы исследования: методика диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера, Ю.Л. Ханина; методика дифференциальной диагностики депрессивных состояний Zung, адаптированный Т.И. Балашовой; методика диагностики уровня субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона; методика диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и настроения; опросник Мини-мульт.

Результаты. Среди пациентов в возрасте после 60 лет в два раза чаще встречались органические непсихотические расстройства в сравнении с возрастом 40—59 лет, но, в тоже время — реже невротические, связанные со стрессом и соматоформные расстройства. Признаки депрессии по шкале самооценки депрессии Zung обнаруживались у 41,7% пациентов 1 и 16,7% — 2 групп, то есть пожилые пациенты имели чаще признаки депрессии. По шкале депрессии у больных 1 группы (44,27±1,51 балла) отмечались более высокие значения в сравнении с более молодыми пациентами (39,83±1,67 балла; p<0,05).

Выводы. Для лиц пожилого возраста с ППР характерны такие особенности эмоциональной сферы как высокая тревожность, сниженное настроение, ригидность, субъективное чувство одиночества, обидчивость, боязливость, нерешительность, склонность к постоянным сомнениям и страхам, сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность в себе. Выраженность изменений в эмоциональной сфере у пожилых пациентов связана с их возрастом, а также с социальными и соматическими факторами.

Ключевые слова: особенности эмоциональной сферы, лица пожилого возраста, пограничные психические расстройства.

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

Введение

В современном российском обществе имеет место демографическое старение населения, так количество населения старше трудоспособного возраста составляет в стране, в целом, более 21%, в Северо-Западном Федеральном округе — около 23%, в Архангельской области — более 20% [13; 16]. В связи с этим, в последние десятилетия вопросы изучение лиц пожилого возраста приобретают важное социально-психологическое и медико-социальное значение [7].

Нарушения в эмоциональной сфере в пожилом возрасте связаны с физиологическими процессами старения и изменениями в социальном статусе (потеря друзей, близких, невозможность продолжения профессиональной деятельности). Одиноко проживающим пожилым трудно справиться с одиночеством, что остро ставит вопрос об их социально-психологической адаптации и реабилитации [2].

В старости часто преобладает пониженный фон настроения связанный со снижением силы и подвижности нервных процессов. Как правило, заостряется тот фон настроения, который преобладал у человека в молодые годы. Часто наблюдается зависимость эмоционального состояния от тяжести соматического заболевания [4]. На эмоциональное состояние пожилого человека во многом влияет наличие психосоматических проблем. Большое количество стрессогенных ситуаций и событий в пожилом возрасте, а также неудовлетворенность прожитой жизнью, часто приводят к психосоматическим заболеваниям [18].

Распространённость психических расстройств среди лиц в возрасте старше 60 лет выше, чем среди общего населения и составляет от 40 до 74% [9; 25; 27]. Когнитивными расстройствами различной степени выраженности страдают до 25% лиц пожилого и старческого возраста [8].

Пограничные психические расстройства (ППР) являются наиболее распространёнными психическими нарушениями среди лиц пожилого возраста [22]; среди них наиболее часто наблюдаются аффективные нарушения [6; 21]. Так, признаки депрессии обнаруживаются у 12—14% лиц пожилого возраста [16; 19; 24; 26]. Депрессия в возрасте старше 60 лет увеличивает риск развития когнитивных нарушений [12], риск смерти после перенесённого инфаркта миокарда, а также совершения суицидной попытки [15; 20].

У пожилых лиц часто на фоне неизлечимой соматической патологии имеются коморбидные расстройства депрессивного спектра [1; 23]. Среди пациентов пожилого и старческого возраста общесоматической больницы ППР встречаются у 73,8% больных [24]. Депрессивные расстройства в гериатрическом соматическом стационаре составляют 65,3% [1].

В пожилом возрасте наблюдается затяжная динамика ППР, в благоприятных случаях, постепенно переходящих в остаточные невротические состояния, при которых стираются различия между отдельными формами заболевания [5]. Депрессивные расстройства в пожилом возрасте характеризуются клиническим полиморфизмом исходов — от интермиссии до постоянно сохраняющихся резидуальных расстройств. У 56,7% больных имеет место неблагоприятный вариант исхода со снижением психосоциальной активности. К неблагоприятным прогностическим признакам исхода депрессии в пожилом возрасте, вследствие худшей комплаентности больных, относятся: возникновение заболевания в возрасте старше 70 лет, коморбидность депрессивного расстройства с полиморфными неврозоподобными и когнитивными расстройствами, проживание вне семьи [15].

ППР пожилого возраста влекут за собой изменения социальной жизни, в частности обеднение контактов с общественной средой, ограничение или полное отсутствие внутрисемейного общения или отгороженность от социального окружения в рамках семьи. Факторы среды (неблагоприятные внутрисемейные и межличностные взаимоотношения) играют существенную роль не только в возникновении ППР, но и в особенностях течения заболевания [5].

Несмотря на имеющиеся в литературе исследования, посвященные различным аспектам распространённости. клинического течения и организации помощи при ППР в пожилом возрасте, до сих пор остаются малоизученными вопросы эмоциальных особенностей лиц пожилого возраста с ППР.

Целью исследования явилось выявление особенностей эмоциональной сферы лиц пожилого возраста с ППР.

Материал и методы исследования

Было обследовано 165 пациентов психотерапевтического отделения ГБУЗ АО «Архангельский психоневрологический диспансер» с ППР; 1 группа включала 83 пациента в возрасте 60 лет и более (66,5±0,61), 2 группа — 82 пациента в возрасте 40—59 лет (50,5±0,68). Среди обследуемых 1 группы — 75 женщин (90,4%), во 2 группе — 72 женщины (87,8%).

Использовались методы анкетирования, клинической беседы и психодиагностического обследования пациентов. Последний включал: методику диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера, Ю.Л. Ханина; методику дифференциальной диагностики депрессивных состояний Zung, адаптированный Т.И. Балашовой; методику диагностики уровня субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона; методику диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и настроения (САН); опросник Мини-мульт.

С помощью методики диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера, Ю.Л. Ханина определялся уровень ситуационной и личностной тревожности. Методика включала в себя 40 вопросов. Значения до 30 баллов оценивались как низкая тревожность, 31—45 — средняя, 46 и более баллов — высокая тревожность [10].

Методика дифференциальной диагностики депрессивных состояний Zung, адаптированная Т.И. Балашовой, состоящая из 20 вопросов, была направлена на оценку уровня депрессии. Значения не более 50 баллов говорили о состоянии без депрессии, 50—59 баллов — лёгкой депрессии, 60—69 баллов — субдепрессивном состоянии, более 70 — истинном депрессивном состоянии [28].

Степень одиночества оценивалась по методике диагностики уровня субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона, которая включала 20 вопросов. О высокой степени одиночества свидетельствовали результаты от 40 до 60 баллов, от 20 до 40 баллов — средний уровень и от 0 до 20 баллов — низкий уровень одиночества [11].

Методика диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и настроения включала 30 пар противоположных характеристик для самооценки. При оценке результатов средний балл шкалы был равен 4; оценки, превышающие 4 балла, говорили о благоприятном состоянии, ниже — свидетельствовали об обратном; нормальная оценка состояния лежала в диапазоне 5,0—5,5 баллов [10; 17].

Особенности личности, в том числе эмоциональной сферы личности, определялись с помощью опросника Мини-мульт (сокращённый вариант миннесотского многомерного личностного перечня), включающего 71 утверждение, 11 шкал, из них 3 — оценочные. Высокими оценками по всем шкалам, после построения профиля личности, являлись оценки, превышающие 70-Т баллов; низкими — оценки ниже 40 [3].

Статистический анализ осуществлялся с помощью программы SPSS 18.0. Для оценки достоверности различий использовались критерии Стьюдента и Фишера. Применялся корреляционный анализ (критерий Спирмена).

Результаты и обсуждение

Анализ частоты встречаемости основных нозологических форм ППР у пациентов разных возрастных групп показал, что среди лиц в возрасте после 60 лет в два раза чаще встречались органические непсихотические расстройства (1 группа — 55,4%, 2 группа — 19,5%; p<0,001) и реже — невротические, связанные со стрессом, и соматоформные расстройства (1 группа — 41,0%, 2 группа — 76,8%; p<0,001). У 3,6% больных 1 группы отмечались расстройства, классифицируемые как психологические и поведенческие факторы, связанные с нарушениями или болезнями, классифицированными в других рубриках. В то же время, среди пациентов 2 группы наблюдались аффективные непсихотические расстройства (3,5%), чего не отмечалось в старшей возрастной группе.

Выявленные различия в представленности нозологических форм ППР в разных возрастных группах объясняются большей ролью психогенной составляющей в развитии расстройств у лиц более молодого возраста, и в то же время большем вкладе органической патологии сосудистого характера при возникновении расстройств в возрасте старше 60 лет.

У пожилых пациентов чаще встречались сопутствующие соматические заболевания, чем среди пациентов в возрасте 40—59 лет (1 группа — 59,0%, 2 группа — 47,6%; p<0,001), что закономерно объясняется нарастанием соматической отягощенности с возрастом.

Сравнительный анализ длительности существования ППР в разных возрастных группах выявил, что в 1 группе было больше всего пациентов с течением заболевания от 1 до 6 мес. (41,2%) и более 12 мес. (35,3%), а во 2 — до 1 мес. (33,3%), 6—12 мес. (27,8%) и более 12 мес. (33,3%), то есть лица более молодого возраста обращаются за психотерапевтической помощью чаще в более ранние сроки, чем больные старшего возраста. Однако, необходимо обратить внимание и на тот факт, что в обеих возрастных группах у каждого третьего пациента длительность течения заболевания составила более года.

Наличие психотравмирующей ситуации в развитии ППР было установлено у 48,2% пациентов 1 группы и 67,1% — 2 группы (p<0,001), что свидетельствует о большей этиологической значимости стресса в более молодом возрасте (40—59 лет).

Выявленные особенности подчеркивают значимость более тщательного выявления сопутствующей соматической патологии у лиц пожилого возраста, более пристального внимания при учете совместимости назначаемых препаратов и предупреждения полипрагмазии.

Среди лиц 1 группы работающими были 14,5%, а среди лиц 2 группы — 46,3%. По семейному положению 1/3 (34,9%) обследуемые 1 группы были в официальном браке, тогда же, как среди 2 группы более 3/5 (61,0%), что говорит о том, что большинство обследуемых старше 60 лет были вдовами (вдовцами), вследствие смерти супруга. Более 1/3 (36,1%) лиц старшей возрастной группы проживали одни, тогда как в более молодой возрастной группе одиноко проживали в 2 раза меньше (15,9%) обследуемых.

Анализ результатов анкетирования показал, что состояние здоровья пациенты 1 группы чаще оценивали, как более плохое (p<0,05). Болевые ощущения одинаково часто предъявлялись лицами обеих возрастных групп. Более значительные нарушения в переносимости физических нагрузок были у больных 1 группы (p<0,05). Обследуемые 1 группы чаще оценивали свое психологическое состояние как более плохое (p<0,05); они чаще высказывали и жалобы на снижение настроения и чувство тревоги (p<0,01). Материальное положение пациенты обеих групп оценивали как удовлетворительное, но в то же время несколько хуже — 1 группы. Более негативные взаимоотношения в семье и с окружающими имелись у лиц старше 60 лет (p<0,05).

Таким образом, по данным анкетирования пациенты в возрасте старше 60 лет в сравнении с лицами в возрасте 40—59 лет имели более выраженные субъективные нарушения в психологическом, социальном и соматическом функционировании.

По методике тревожности Спилбергера-Ханина у пациентов разных возрастных групп (рис. 1) отмечались высокие уровни личностной тревожности, в то же время показатели ситуативной тревожности свидетельствовали об ее умеренном уровне. Лица в возрасте 40—59 лет имели несколько более высокие уровни ситуативной тревожности, чем пациенты старше 60 лет (p<0,05).

Признаки депрессии по шкале самооценки депрессии Zung обнаруживались у 41,7% пациентов 1 и 16,7% — 2 групп, то есть пожилые пациенты имели чаще признаки депрессии. По шкале депрессии у больных 1 группы (44,27±1,51 балла) отмечались более высокие значения в сравнении с более молодыми пациентами (39,83±1,67 балла; p<0,05).

 

 

Рисунок 1. Показатели тревожности по методике Спилбергера-Ханина
у пациентов разных возрастных групп (баллы).

Примечание: различия достоверны между группами при * p<0,05.

 

Высокий уровень по шкале одиночество (методика Д. Рассела и М. Фергюсона) отмечался у 1/3 больных 1 группы (29,4%) и у 1/4 больных 2 группы (20,8%), что указывает на наличие у них тяжёлого психического состояния, сопровождающегося плохим настроением и тягостными эмоциональными переживаниями (чувство полной погруженности в себя, покинутости, обречённости, ненужности, беспорядка, пустоты, чувства потери). Средние показатели по шкале одиночество у больных 1 группой (25,55±2,07 баллов) были выше, чем во 2 группе ( 21,11±2,01 балла; p<0,05).

По методике «Самочувствие. Активность. Настроение» лица пожилого возраста с ППР в сравнении с более молодыми обследуемыми чаще имели более низкие показатели по шкале «Самочувствие» (1 группа — 3,88±0,17 балла; 2 группа — 4,35±0,20 балла; p<0,05), что говорит о том, что субъективно пожилые пациенты испытывали большую физиологическую и психологическую дискомфортность состояния, обусловленную объективно их более плохим соматическим состоянием. По шкале «Активность» пациенты 1 группы (4,11±0,21 балла) имели более низкие значения по сравнению со 2 группой (4,53±0,23 балла; p<0,05), что говорит о некотором субъективном снижении активности у первых. По шкале «Настроение» у пожилых пациентов (3,97±0,23 балла) отмечались более низкие в значения сравнении с более молодыми (4,76±0,27 балла; p<0,05).

Анализ результатов по методике Мини-мульт у лиц с ППР разных возрастных групп (рис. 2) показал, что пациенты в возрасте старше 60 лет обладали более высокими показателями по шкалам «депрессия» (p<0,05), «истерия» (p<0,05), и «паранояльность», то есть они характеризовались снижением настроения, пессимистичностью, замкнутостью, пассивностью, соматизацией тревоги и ее вытеснению, использованию симптомов соматического заболевания как средства избегания ответственности, разрешением проблем путем ухода в болезнь, затруднениями в социальной адаптации, ригидностью, склонностью к систематизации накопленного опыта, подозрительностью, обидчивостью. В то же время, у них наблюдались более высокие показатели по шкале «психастения» (p<0,05), то есть для них была свойственна более высокая тревожность, боязливость, нерешительность, склонность к постоянным сомнениям и страхам, сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность в себе и в своей компетентности, пониженная самооценка.

 

 

Рисунок 2. Показатели по опроснику Мини-мульт у пациентов с пограничными психическими расстройствами разных возрастных групп (баллы).

Примечание: различия достоверны между группами при * p<0,05; ** p<0,01; *** p<0,001.

 

Анализ корреляционных взаимосвязей показателей тревожности и биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов (рис. 3) показал, что пациенты с высокой личностной тревожностью имели плохое состояние здоровья, сопутствующую соматическую патологию, ограничения в деятельности, неблагоприятные взаимоотношения с окружающими, нарушения в образе жизни. В то же время, высокой ситуативной тревожностью обладали больные с сопутствующей соматической патологией, плохим состоянием здоровья, ограничениями в деятельности, нарушениями в образе жизни (снижение физической активности, нарушение режима отдыха и труда, вредные привычки) и отсутствием работы (находились на пенсии).

 

Рисунок 3. Корреляционные взаимосвязи показателей тревожности и биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов с пограничными психическими расстройствами.

 

Рассмотрение корреляционных взаимосвязей показателей тревожности и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с ППР (рис. 4), что высокая личностная тревожность отмечалась у обследуемых с нарушением деятельности, принимающих лекарственные средства, наличием болевого синдрома, низким материальным положением, низкими физическими нагрузками. Отмечалась обратная зависимость между личностной тревожностью и возрастом, то есть лица более молодого возраста имели более высокие показатели тревожности. Высокая ситуационная тревожность отмечалась у лиц по семейному положению являющихся вдовой(цом) и плохим психологическим состоянием.

У пожилых пациентов нами были выявлены корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества и биопсихосоциальных факторов (рис. 5). Анализ показал, что шкала депрессии была положительно взаимосвязана с возрастом, состоянием здоровья, наличием сопутствующей патологии, приемом лекарственных препаратов, нарушением деятельности, неблагоприятными отношениями в семье, низким материальным положением, и отрицательно взаимосвязана с наличием работы. Высокая шкала одиночества была взаимосвязана с наличием сопутствующей патологии, низким материальным положением, одиноким проживанием, семейным положением (вдова(ец)), приемом лекарственных препаратов, неблагоприятными отношениями в семье, ограничениями в деятельности.

 

Рисунок 4. Корреляционные взаимосвязи показателей тревожности и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с пограничными психическими расстройствами.

 

 

Рисунок 5. Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества и биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов с пограничными психическими расстройствами.

 

Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с ППР представлены на рисунке 6. Анализ показал, что шкала депрессии была взаимосвязана с наличием сопутствующей патологии и неблагоприятными отношениями в семье. Шкала одиночества была связана с состоянием здоровья, семейным положением, приемом лекарственных средств, неблагоприятными отношениями с окружающими, отсутствием работы и ограничения в деятельности.

 

Рисунок 6. Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с пограничными психическими расстройствами.

 

Таким образом, выраженность неблагоприятных изменений в эмоциональной сфере у пожилых пациентов с ППР зависит от их возраста, а также таких социальных факторов как семейное положение (вдова(ец)), низкое материальное положение, отсутствие работы (нахождение на пенсии), невысокий уровень образования, одинокое проживание, неблагоприятные взаимоотношения с окружающими и в семье, ограничения в повседневной деятельности, нарушения образа жизни (снижение физической активности, нарушение режима отдыха и труда, вредные привычки), а также соматическими факторами: плохое состояние здоровья, сопутствующая соматическая патология, прием лекарственных препаратов.

У больных в возрасте 40—59 лет с ППР отмечалась сходная тенденция, однако среди соматических факторов у данных пациентов отмечались еще и такие как наличие болевого синдрома и ограничения физических нагрузок.

Выводы

1.   Среди пациентов в возрасте после 60 лет в два раза чаще встречаются органические непсихотические расстройства в сравнении с возрастом 40—59 лет, но, в то же время — реже невротические, связанные со стрессом и соматоформные расстройства. Это связано с большей ролью психогенной составляющей в развитии расстройств у лиц более молодого возраста, и в тоже время, значительном вкладе органической патологии сосудистого характера в возрасте старше 60 лет.

2.   Для лиц пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами характерны такие особенности эмоциональной сферы как высокая тревожность, сниженное настроение, ригидность, чувство одиночества, обидчивость, боязливость, нерешительность, склонность к постоянным сомнениям и страхам, сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность в себе. Пациенты в возрасте после 60 лет имеют более выраженные субъективные нарушения в психологическом, социальном и соматическом функционировании.

3.   Выраженность неблагоприятных изменений в эмоциональной сфере у пожилых пациентов с пограничными психическими расстройствами связана с их возрастом (возрастает), а также с социальными и соматическими факторами.

4.   Выявленные характеристики эмоциональной сферы лиц пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами необходимо учитывать при организации оказания психологической и психотерапевтической помощи, а также назначении психофармакотерапии.

 

Литература

1.   Гарганеева Н.П., Шахурова Н.И., Счастный Е.Д. Расстройства депрессивного спектра в позднем возрасте. Общая проблема в терапевтической и психиатрической практике // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. – 2009. – № 3. – С. 78–83.

2.   Дементьева Н.Ф., Подкорытов А.В. Социальный портрет и самооценка здоровья граждан старших возрастов, посещающих отделения дневного пребывания центров социального обслуживания // Работник социальной службы. – 2002. – № 2. – С. 35–41.

3.   Зайцев В.П. Вариант психологического теста Мini-Мult // Психологический журнал. – 1981. – № 3. – С. 118–123.

4.   Максимова С.Г. Социально-психологические особенности личности позднего возраста. – Барнаул: Издательство Алтайского Госуниверситета, 1998. – 98 с.

5.   Менделевич В.Д., Соловьева С.Л. Неврозология и психосоматическая медицина. – М.: МЕДпресс-информ, 2002. – С. 238–248.

6.   Местечко В.В., Соловьев А.Г., Новикова И.А. Эпидемиологическая характеристика непсихотических психических расстройств у лиц пожилого возраста в Архангельской области // Успехи геронтологии. – 2012. – Т. 25, № 4. – С. 654–660.

7.   Молчанова Л.Н. Социально-психологическая детерминация особенностей мотивационно-эмоциональной сферы пожилых людей: автореф. дис. … канд. психол. наук. – Курск, 2005. – 18 с.

8.   Мякотных B.C., Матвейчук Н.В., Таланкина Н.З. Вызванные потенциалы мозга в диагностике когнитивных нарушений // Вестник Уральской медицинской академической науки. – 2008. – № 3. – С. 45–49.

9.   Незнанов Н.Г., Круглов А.С. Динамика состояния пожилых больных с коморбидными депрессивными и когнитивными нарушениями сосудистого генеза в процессе терапии // Обозрение психиатрии и медицинской психологии. – 2008. – № 3. – С. 18–21.

10.   Практикум по психологии состояний: учебное пособие / под ред. проф. О.А. Прохорова. – СПб.: Речь, 2004. – С. 121–122.

11.   Райгородский Д.Я. Практическая психодиагностика. Методики и тесты: учебное пособие. – Самара: БАХРАХ-М, 2001. – 672 с.

12.   Ранняя диагностика коморбидных психических расстройств в пожилом возрасте / Н.Г. Незнанов, Н.М. Залуцкая, В.А. Осипова [и др.]. – СПб.: СПб НИПНИ им. В.М. Бехтерева, 2011. – 28 с.

13.   Российский статистический ежегодник. 2011: стат. сб. / Росстат. – М., 2011. – 795 с.

14.   Ряховский В.В. Ближайшие исходы депрессии у лиц в инволюционном и позднем возрасте: автореф. дис. … канд. мед. наук. – М., 2011. – 18 с.

15.   Семке В.Я., Циганков Б.Д., Одарченко С.С. Основы пограничной геронтопсихиатрии. – М.: Томск, 2006. – 517 с.

16.   Сиденкова А.П. Психосоциальная модель поздних деменций: автореф. дис. … док. мед. наук. – Томск, 2010. – 52 с.

17.   Тест дифференцированной самооценки функционального состояния / В.А. Доскин, Н.А. Лаврентьева, М.П. Мирошников [и др.] // Вопросы психологии. – 1973. – № 6. – С. 141–145.

18.   Хрисанфова Е.Н. Основы геронтологии (Антропологические аспекты). – М.: Гуманитарный изд. Центр Владос, 1999. – 160 с.

19.   Beekman A.T., Copeland J.R., Prince M.J. Rewiew of community prevalence of depression in late life // Brit. J. Psychiatry. – 1999. – Vol. 174. – P. 307–311.

20.   Butler R.N. Geriartric psychiatry // Comprehensive Textbook of Psychiatry IV. Baltimore, Md: Williams & Wilkins / H.L. Kaplan [et al.]. – 1985. – Vol. 2. – P. 1953–1959.

21.   Butters Default-mode network connectivity and white matter burden in late-life depression / Minjie Wu,  Carmen Andreescu,  A. Meryl  [et al.]  // Psychiatry  Res., 2011. – Vol. 194(1). – P. 39–46.

22.   Exercise for depression in elderly residents of care homes: a cluster-randomised controlled  trial  /  M.  Underwood,  S.E.  Lamb,  S.  Eldridge   [et al.]  //  Lancet. –  2013.  – Vol. 382(9886). – P. 41–49.

23.   Giordana J.Y., Roelandt J.L., Porteaux C. Mental Health of elderly people: The prevalence and representations of psychiatric disorders // Encephale. – 2010. – Vol. 36(3 Suppl). – P. 59–64.

24.   Prevalence of depression and its treatment in an elderly population: the Cache County  study / D.C. Steffens, I. Skoog, M.C. Norton [et al.] // Arch. Gen. Psychiatry. – 2000. – Vol. 57(6). – P. 601–607.

25.   Prevalence of mental disorders in the elderly: the Australian National Mental Health and Well-Being Survey / J.N. Trollor, T.M. Anderson, P.S. Sachdev [et al.] // Am J Geriatr Psychiatry. – 2007. – Vol. 15(6) – P. 455–466.

26.   Prevalence of psychiatric symptoms and mental disorders detected in primary care in an elderly Spanish population. The PSICOTARD Study: preliminary findings / J. Olivera, S. Benabarre S., T. Lorente [et al.] // Int J Geriatr Psychiatry. – 2008. – Vol. 23(9). – P. 915–921.

27.   The prevalence of bipolar spectrum disorder in elderly patients with recurrent depression / C.I. Lee, Y.E. Jung, M.D. Kim [et al.] // Neuropsychiatr Dis Treat. – 2014. – Vol. 10. – P. 791–795.

28.   Zung W.W.K., Durham N.C. A self-rating depression scale // Arch Gen Psychiatry. – 1965. – Vol. 12. – P. 63–70.

 

 

Ссылка для цитирования

УДК 616.89-053.9:159.942

Новикова И.А., Соловьев А.Г., Местечко В.В. Особенности эмоциональной сферы лиц пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2014. – N 4(27) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

  В начало страницы В начало страницы

 

ОБОЗРЕНИЕ ПСИХИАТРИИ И МЕДИЦИНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

им. В.М. Бехтерева


Попов Ю.В., Пичиков А.А. Особенности суицидального поведения у подростков (обзор литературы)


Емелина Д.А., Макаров И.В. Задержки темпа психического развития у детей (обзор литературных данных)


Григорьева Е.А., Хохлов Л.К. К проблеме психосоматических, соматопсихических отношений


Деларю В.В., Горбунов А.А. Анкетирование населения, специалистов первичного звена здравоохранения и врачей-психотерапевтов: какой вывод можно сделать о перспективах психотерапии в России?

Серия 16

ПСИХОЛОГИЯ

ПЕДАГОГИКА


Щелкова О.Ю. Основные направления научных исследований в Санкт-Петербургской школе медицинской (клинической) психологии

Cамые читаемые материалы журнала:


Селезнев С.Б. Особенности общения медицинского персонала с больными различного профиля (по материалам лекций для студентов медицинских и социальных вузов)

Панфилова М.А. Клинический психолог в работе с детьми различных патологий (с задержкой психического развития и с хроническими соматическими заболеваниями)

Копытин А.И. Применение арт-терапии в лечении и реабилитации больных с психическими расстройствами

Вейц А.Э. Дифференциальная диагностика эмоциональных расстройств у детей с неврозами и неврозоподобным синдромом, обусловленным резидуально-органической патологией ЦНС

Авдеева Л.И., Вахрушева Л.Н., Гризодуб В.В., Садокова А.В. Новая методика оценки эмоционального интеллекта и результаты ее применения