Особенности эмоциональной сферы лиц пожилого возраста
с пограничными психическими расстройствами
Новикова И.А., Соловьев А.Г., Местечко В.В.
(Архангельск, Российская Федерация)
|
Новикова Ирина Альбертовна
– член научно-редакционного совета
журнала «Медицинская психология в России»;
– доктор медицинских наук, профессор кафедры психологии
института педагогики и психологии Северного (Арктического) федерального
университета имени М.В. Ломоносова.
E-mail: ianovikova@mail.ru
|
|
Соловьев Андрей Горгоньевич
– член научно-редакционного совета
журнала «Медицинская психология в России»;
– доктор медицинских наук, профессор, заведующий
кафедрой психиатрии и клинической психологии Северного государственного
медицинского университета.
E-mail: asoloviev1@yandex.ru
|
|
Местечко Виктор Васильевич
– врач-психотерапевт ГБУЗ АО «Архангельский
психоневрологический диспансер», аспирант кафедры психиатрии
и клинической психологии Северного государственного медицинского
университета (Архангельск).
E-mail: dr.mestechko@mail.ru
|
Аннотация.
Актуальность. Пограничные психические расстройства (ППР)
являются наиболее распространёнными психическими нарушениями среди
лиц пожилого возраста. Признаки депрессии обнаруживаются у 12-14%
пожилых.
Цель. Выявление особенностей эмоциональной сферы лиц пожилого
возраста с пограничными психическими расстройствами.
Методы. Было обследовано 165 пациентов психотерапевтического
отделения ГБУЗ АО «Архангельский психоневрологический
диспансер»; 1 группа включала 83 пациента в возрасте старше
60 лет, 2 группа — 82 пациента в возрасте 40—59 лет.
Методы исследования: методика диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера,
Ю.Л. Ханина; методика дифференциальной диагностики депрессивных
состояний Zung, адаптированный Т.И. Балашовой; методика диагностики
уровня субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона;
методика диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и настроения;
опросник Мини-мульт.
Результаты. Среди пациентов в возрасте после 60 лет в два раза
чаще встречались органические непсихотические расстройства в сравнении
с возрастом 40—59 лет, но, в тоже время — реже невротические,
связанные со стрессом и соматоформные расстройства. Признаки депрессии
по шкале самооценки депрессии Zung обнаруживались у 41,7% пациентов 1
и 16,7% — 2 групп, то есть пожилые пациенты имели чаще признаки
депрессии. По шкале депрессии у больных 1 группы (44,27±1,51
балла) отмечались более высокие значения в сравнении с более молодыми
пациентами (39,83±1,67 балла; p<0,05).
Выводы. Для лиц пожилого возраста с ППР характерны такие
особенности эмоциональной сферы как высокая тревожность, сниженное
настроение, ригидность, субъективное чувство одиночества, обидчивость,
боязливость, нерешительность, склонность к постоянным сомнениям и
страхам, сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность
в себе. Выраженность изменений в эмоциональной сфере у пожилых
пациентов связана с их возрастом, а также с социальными и соматическими
факторами.
Ключевые слова:
особенности эмоциональной сферы, лица пожилого возраста, пограничные
психические расстройства.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Введение
В современном российском обществе имеет место демографическое
старение населения, так количество населения старше трудоспособного
возраста составляет в стране, в целом, более 21%, в Северо-Западном
Федеральном округе — около 23%, в Архангельской области —
более 20% [13; 16]. В связи с этим, в последние десятилетия вопросы
изучение лиц пожилого возраста приобретают важное социально-психологическое
и медико-социальное значение [7].
Нарушения в эмоциональной сфере в пожилом возрасте связаны с
физиологическими процессами старения и изменениями в социальном статусе
(потеря друзей, близких, невозможность продолжения профессиональной
деятельности). Одиноко проживающим пожилым трудно справиться с
одиночеством, что остро ставит вопрос об их социально-психологической
адаптации и реабилитации [2].
В старости часто преобладает пониженный фон настроения связанный
со снижением силы и подвижности нервных процессов. Как правило, заостряется
тот фон настроения, который преобладал у человека в молодые годы. Часто
наблюдается зависимость эмоционального состояния от тяжести соматического
заболевания [4]. На эмоциональное состояние пожилого человека во многом
влияет наличие психосоматических проблем. Большое количество стрессогенных
ситуаций и событий в пожилом возрасте, а также неудовлетворенность
прожитой жизнью, часто приводят к психосоматическим заболеваниям [18].
Распространённость психических расстройств среди лиц в возрасте
старше 60 лет выше, чем среди общего населения и составляет от 40 до
74% [9; 25; 27]. Когнитивными расстройствами различной степени
выраженности страдают до 25% лиц пожилого и старческого возраста [8].
Пограничные психические расстройства (ППР) являются наиболее
распространёнными психическими нарушениями среди лиц пожилого возраста
[22]; среди них наиболее часто наблюдаются аффективные нарушения [6; 21].
Так, признаки депрессии обнаруживаются у 12—14% лиц пожилого возраста
[16; 19; 24; 26]. Депрессия в возрасте старше 60 лет увеличивает риск
развития когнитивных нарушений [12], риск смерти после перенесённого
инфаркта миокарда, а также совершения суицидной попытки [15; 20].
У пожилых лиц часто на фоне неизлечимой соматической патологии
имеются коморбидные расстройства депрессивного спектра [1; 23].
Среди пациентов пожилого и старческого возраста общесоматической
больницы ППР встречаются у 73,8% больных [24]. Депрессивные
расстройства в гериатрическом соматическом стационаре составляют
65,3% [1].
В пожилом возрасте наблюдается затяжная динамика ППР, в благоприятных
случаях, постепенно переходящих в остаточные невротические состояния,
при которых стираются различия между отдельными формами заболевания [5].
Депрессивные расстройства в пожилом возрасте характеризуются клиническим
полиморфизмом исходов — от интермиссии до постоянно сохраняющихся
резидуальных расстройств. У 56,7% больных имеет место неблагоприятный
вариант исхода со снижением психосоциальной активности. К неблагоприятным
прогностическим признакам исхода депрессии в пожилом возрасте, вследствие
худшей комплаентности больных, относятся: возникновение заболевания в
возрасте старше 70 лет, коморбидность депрессивного расстройства с
полиморфными неврозоподобными и когнитивными расстройствами, проживание
вне семьи [15].
ППР пожилого возраста влекут за собой изменения социальной жизни, в
частности обеднение контактов с общественной средой, ограничение или
полное отсутствие внутрисемейного общения или отгороженность от социального
окружения в рамках семьи. Факторы среды (неблагоприятные внутрисемейные
и межличностные взаимоотношения) играют существенную роль не только в
возникновении ППР, но и в особенностях течения заболевания [5].
Несмотря на имеющиеся в литературе исследования, посвященные различным
аспектам распространённости. клинического течения и организации помощи при
ППР в пожилом возрасте, до сих пор остаются малоизученными вопросы эмоциальных
особенностей лиц пожилого возраста с ППР.
Целью исследования явилось выявление особенностей эмоциональной
сферы лиц пожилого возраста с ППР.
Материал и методы исследования
Было обследовано 165 пациентов психотерапевтического отделения
ГБУЗ АО «Архангельский психоневрологический диспансер»
с ППР; 1 группа включала 83 пациента в возрасте 60 лет и более
(66,5±0,61), 2 группа — 82 пациента в возрасте
40—59 лет (50,5±0,68). Среди обследуемых 1 группы —
75 женщин (90,4%), во 2 группе — 72 женщины (87,8%).
Использовались методы анкетирования, клинической беседы и
психодиагностического обследования пациентов. Последний включал:
методику диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера, Ю.Л. Ханина;
методику дифференциальной диагностики депрессивных состояний Zung,
адаптированный Т.И. Балашовой; методику диагностики уровня
субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона;
методику диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и
настроения (САН); опросник Мини-мульт.
С помощью методики диагностики самооценки Ч.Д. Спилбергера,
Ю.Л. Ханина определялся уровень ситуационной и личностной
тревожности. Методика включала в себя 40 вопросов. Значения до 30
баллов оценивались как низкая тревожность, 31—45 — средняя,
46 и более баллов — высокая тревожность [10].
Методика дифференциальной диагностики депрессивных состояний Zung,
адаптированная Т.И. Балашовой, состоящая из 20 вопросов, была
направлена на оценку уровня депрессии. Значения не более 50 баллов
говорили о состоянии без депрессии, 50—59 баллов — лёгкой
депрессии, 60—69 баллов — субдепрессивном состоянии, более
70 — истинном депрессивном состоянии [28].
Степень одиночества оценивалась по методике диагностики уровня
субъективного ощущения одиночества Д. Рассела и М. Фергюсона,
которая включала 20 вопросов. О высокой степени одиночества
свидетельствовали результаты от 40 до 60 баллов, от 20 до 40 баллов
— средний уровень и от 0 до 20 баллов — низкий уровень
одиночества [11].
Методика диагностики оперативной оценки самочувствия, активности и
настроения включала 30 пар противоположных характеристик для самооценки.
При оценке результатов средний балл шкалы был равен 4; оценки, превышающие
4 балла, говорили о благоприятном состоянии, ниже — свидетельствовали
об обратном; нормальная оценка состояния лежала в диапазоне 5,0—5,5
баллов [10; 17].
Особенности личности, в том числе эмоциональной сферы личности,
определялись с помощью опросника Мини-мульт (сокращённый вариант
миннесотского многомерного личностного перечня), включающего 71
утверждение, 11 шкал, из них 3 — оценочные. Высокими оценками
по всем шкалам, после построения профиля личности, являлись оценки,
превышающие 70-Т баллов; низкими — оценки ниже 40 [3].
Статистический анализ осуществлялся с помощью программы SPSS 18.0.
Для оценки достоверности различий использовались критерии Стьюдента и
Фишера. Применялся корреляционный анализ (критерий Спирмена).
Результаты и обсуждение
Анализ частоты встречаемости основных нозологических форм ППР у
пациентов разных возрастных групп показал, что среди лиц в возрасте
после 60 лет в два раза чаще встречались органические непсихотические
расстройства (1 группа — 55,4%, 2 группа — 19,5%; p<0,001)
и реже — невротические, связанные со стрессом, и соматоформные
расстройства (1 группа — 41,0%, 2 группа — 76,8%; p<0,001).
У 3,6% больных 1 группы отмечались расстройства, классифицируемые как
психологические и поведенческие факторы, связанные с нарушениями или
болезнями, классифицированными в других рубриках. В то же время, среди
пациентов 2 группы наблюдались аффективные непсихотические расстройства
(3,5%), чего не отмечалось в старшей возрастной группе.
Выявленные различия в представленности нозологических форм ППР в
разных возрастных группах объясняются большей ролью психогенной
составляющей в развитии расстройств у лиц более молодого возраста, и в
то же время большем вкладе органической патологии сосудистого характера
при возникновении расстройств в возрасте старше 60 лет.
У пожилых пациентов чаще встречались сопутствующие соматические
заболевания, чем среди пациентов в возрасте 40—59 лет (1 группа
— 59,0%, 2 группа — 47,6%; p<0,001), что закономерно
объясняется нарастанием соматической отягощенности с возрастом.
Сравнительный анализ длительности существования ППР в разных возрастных
группах выявил, что в 1 группе было больше всего пациентов с течением
заболевания от 1 до 6 мес. (41,2%) и более 12 мес. (35,3%), а во 2 —
до 1 мес. (33,3%), 6—12 мес. (27,8%) и более 12 мес. (33,3%), то есть
лица более молодого возраста обращаются за психотерапевтической помощью чаще
в более ранние сроки, чем больные старшего возраста. Однако, необходимо
обратить внимание и на тот факт, что в обеих возрастных группах у каждого
третьего пациента длительность течения заболевания составила более года.
Наличие психотравмирующей ситуации в развитии ППР было установлено
у 48,2% пациентов 1 группы и 67,1% — 2 группы (p<0,001),
что свидетельствует о большей этиологической значимости стресса в более
молодом возрасте (40—59 лет).
Выявленные особенности подчеркивают значимость более тщательного
выявления сопутствующей соматической патологии у лиц пожилого возраста,
более пристального внимания при учете совместимости назначаемых
препаратов и предупреждения полипрагмазии.
Среди лиц 1 группы работающими были 14,5%, а среди лиц 2 группы
— 46,3%. По семейному положению 1/3
(34,9%) обследуемые 1 группы были в официальном браке, тогда же, как
среди 2 группы более 3/5
(61,0%), что говорит о том, что большинство обследуемых старше 60 лет
были вдовами (вдовцами), вследствие смерти супруга. Более
1/3 (36,1%) лиц старшей
возрастной группы проживали одни, тогда как в более молодой возрастной
группе одиноко проживали в 2 раза меньше (15,9%) обследуемых.
Анализ результатов анкетирования показал, что состояние здоровья
пациенты 1 группы чаще оценивали, как более плохое (p<0,05).
Болевые ощущения одинаково часто предъявлялись лицами обеих возрастных
групп. Более значительные нарушения в переносимости физических нагрузок
были у больных 1 группы (p<0,05). Обследуемые 1 группы чаще оценивали
свое психологическое состояние как более плохое (p<0,05); они чаще
высказывали и жалобы на снижение настроения и чувство тревоги (p<0,01).
Материальное положение пациенты обеих групп оценивали как удовлетворительное,
но в то же время несколько хуже — 1 группы. Более негативные
взаимоотношения в семье и с окружающими имелись у лиц старше 60 лет
(p<0,05).
Таким образом, по данным анкетирования пациенты в возрасте старше
60 лет в сравнении с лицами в возрасте 40—59 лет имели более
выраженные субъективные нарушения в психологическом, социальном и
соматическом функционировании.
По методике тревожности Спилбергера-Ханина у пациентов разных возрастных
групп (рис. 1) отмечались высокие уровни личностной тревожности,
в то же время показатели ситуативной тревожности свидетельствовали
об ее умеренном уровне. Лица в возрасте 40—59 лет имели несколько
более высокие уровни ситуативной тревожности, чем пациенты старше 60 лет
(p<0,05).
Признаки депрессии по шкале самооценки депрессии Zung обнаруживались
у 41,7% пациентов 1 и 16,7% — 2 групп, то есть пожилые пациенты имели
чаще признаки депрессии. По шкале депрессии у больных 1 группы (44,27±1,51
балла) отмечались более высокие значения в сравнении с более молодыми
пациентами (39,83±1,67 балла; p<0,05).
Рисунок 1. Показатели тревожности по методике Спилбергера-Ханина у пациентов
разных возрастных групп (баллы).
Примечание: различия достоверны между группами при * p<0,05.
Высокий уровень по шкале одиночество (методика Д. Рассела и М. Фергюсона)
отмечался у 1/3 больных
1 группы (29,4%) и у 1/4
больных 2 группы (20,8%), что указывает на наличие у них тяжёлого
психического состояния, сопровождающегося плохим настроением и
тягостными эмоциональными переживаниями (чувство полной погруженности
в себя, покинутости, обречённости, ненужности, беспорядка, пустоты,
чувства потери). Средние показатели по шкале одиночество у больных 1 группой
(25,55±2,07 баллов) были выше, чем во 2 группе ( 21,11±2,01
балла; p<0,05).
По методике «Самочувствие. Активность. Настроение» лица
пожилого возраста с ППР в сравнении с более молодыми обследуемыми чаще
имели более низкие показатели по шкале «Самочувствие» (1
группа — 3,88±0,17 балла; 2 группа — 4,35±0,20
балла; p<0,05), что говорит о том, что субъективно пожилые пациенты
испытывали большую физиологическую и психологическую дискомфортность
состояния, обусловленную объективно их более плохим соматическим состоянием.
По шкале «Активность» пациенты 1 группы (4,11±0,21 балла)
имели более низкие значения по сравнению со 2 группой (4,53±0,23
балла; p<0,05), что говорит о некотором субъективном снижении активности
у первых. По шкале «Настроение» у пожилых пациентов
(3,97±0,23 балла) отмечались более низкие в значения сравнении
с более молодыми (4,76±0,27 балла; p<0,05).
Анализ результатов по методике Мини-мульт у лиц с ППР разных возрастных
групп (рис. 2) показал, что пациенты в возрасте старше 60 лет обладали более
высокими показателями по шкалам «депрессия» (p<0,05),
«истерия» (p<0,05), и «паранояльность», то есть
они характеризовались снижением настроения, пессимистичностью, замкнутостью,
пассивностью, соматизацией тревоги и ее вытеснению, использованию симптомов
соматического заболевания как средства избегания ответственности, разрешением
проблем путем ухода в болезнь, затруднениями в социальной адаптации, ригидностью,
склонностью к систематизации накопленного опыта, подозрительностью, обидчивостью.
В то же время, у них наблюдались более высокие показатели по шкале
«психастения» (p<0,05), то есть для них была свойственна более
высокая тревожность, боязливость, нерешительность, склонность к постоянным
сомнениям и страхам, сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность
в себе и в своей компетентности, пониженная самооценка.
Рисунок 2. Показатели по опроснику Мини-мульт у пациентов с пограничными
психическими расстройствами разных возрастных групп (баллы).
Примечание: различия достоверны между группами при * p<0,05;
** p<0,01; *** p<0,001.
Анализ корреляционных взаимосвязей показателей тревожности и
биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов (рис. 3) показал,
что пациенты с высокой личностной тревожностью имели плохое состояние
здоровья, сопутствующую соматическую патологию, ограничения в
деятельности, неблагоприятные взаимоотношения с окружающими, нарушения
в образе жизни. В то же время, высокой ситуативной тревожностью обладали
больные с сопутствующей соматической патологией, плохим состоянием
здоровья, ограничениями в деятельности, нарушениями в образе жизни (снижение
физической активности, нарушение режима отдыха и труда, вредные привычки) и
отсутствием работы (находились на пенсии).
Рисунок 3. Корреляционные взаимосвязи показателей тревожности и
биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов с пограничными
психическими расстройствами.
Рассмотрение корреляционных взаимосвязей показателей тревожности
и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с ППР
(рис. 4), что высокая личностная тревожность отмечалась у
обследуемых с нарушением деятельности, принимающих лекарственные
средства, наличием болевого синдрома, низким материальным положением,
низкими физическими нагрузками. Отмечалась обратная зависимость между
личностной тревожностью и возрастом, то есть лица более молодого
возраста имели более высокие показатели тревожности. Высокая
ситуационная тревожность отмечалась у лиц по семейному положению
являющихся вдовой(цом) и плохим психологическим состоянием.
У пожилых пациентов нами были выявлены корреляционные взаимосвязи
шкал депрессии и одиночества и биопсихосоциальных факторов (рис. 5).
Анализ показал, что шкала депрессии была положительно взаимосвязана с
возрастом, состоянием здоровья, наличием сопутствующей патологии, приемом
лекарственных препаратов, нарушением деятельности, неблагоприятными
отношениями в семье, низким материальным положением, и отрицательно
взаимосвязана с наличием работы. Высокая шкала одиночества была
взаимосвязана с наличием сопутствующей патологии, низким материальным
положением, одиноким проживанием, семейным положением (вдова(ец)),
приемом лекарственных препаратов, неблагоприятными отношениями в семье,
ограничениями в деятельности.
Рисунок 4. Корреляционные взаимосвязи показателей тревожности и
биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с
пограничными психическими расстройствами.
Рисунок 5. Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества
и биопсихосоциальных факторов у пожилых пациентов с пограничными
психическими расстройствами.
Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества и
биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с ППР
представлены на рисунке 6. Анализ показал, что шкала депрессии была
взаимосвязана с наличием сопутствующей патологии и неблагоприятными
отношениями в семье. Шкала одиночества была связана с состоянием
здоровья, семейным положением, приемом лекарственных средств,
неблагоприятными отношениями с окружающими, отсутствием работы и
ограничения в деятельности.
Рисунок 6. Корреляционные взаимосвязи шкал депрессии и одиночества
и биопсихосоциальных факторов у пациентов 40—59 лет с пограничными
психическими расстройствами.
Таким образом, выраженность неблагоприятных изменений в эмоциональной
сфере у пожилых пациентов с ППР зависит от их возраста, а также таких
социальных факторов как семейное положение (вдова(ец)), низкое материальное
положение, отсутствие работы (нахождение на пенсии), невысокий уровень
образования, одинокое проживание, неблагоприятные взаимоотношения с
окружающими и в семье, ограничения в повседневной деятельности, нарушения
образа жизни (снижение физической активности, нарушение режима отдыха и
труда, вредные привычки), а также соматическими факторами: плохое состояние
здоровья, сопутствующая соматическая патология, прием лекарственных препаратов.
У больных в возрасте 40—59 лет с ППР отмечалась сходная тенденция,
однако среди соматических факторов у данных пациентов отмечались еще и такие
как наличие болевого синдрома и ограничения физических нагрузок.
Выводы
1. Среди пациентов в возрасте после 60 лет в два
раза чаще встречаются органические непсихотические расстройства в
сравнении с возрастом 40—59 лет, но, в то же время —
реже невротические, связанные со стрессом и соматоформные расстройства.
Это связано с большей ролью психогенной составляющей в развитии
расстройств у лиц более молодого возраста, и в тоже время, значительном
вкладе органической патологии сосудистого характера в возрасте старше
60 лет.
2. Для лиц пожилого возраста с пограничными психическими
расстройствами характерны такие особенности эмоциональной сферы как высокая
тревожность, сниженное настроение, ригидность, чувство одиночества, обидчивость,
боязливость, нерешительность, склонность к постоянным сомнениям и страхам,
сензитивность, немотивированные опасения, неуверенность в себе. Пациенты
в возрасте после 60 лет имеют более выраженные субъективные нарушения в
психологическом, социальном и соматическом функционировании.
3. Выраженность неблагоприятных изменений в эмоциональной
сфере у пожилых пациентов с пограничными психическими расстройствами связана
с их возрастом (возрастает), а также с социальными и соматическими факторами.
4. Выявленные характеристики эмоциональной сферы лиц
пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами необходимо
учитывать при организации оказания психологической и психотерапевтической
помощи, а также назначении психофармакотерапии.
Литература
1. Гарганеева Н.П., Шахурова Н.И., Счастный Е.Д.
Расстройства депрессивного спектра в позднем возрасте. Общая проблема
в терапевтической и психиатрической практике // Сибирский вестник
психиатрии и наркологии. – 2009. – № 3. –
С. 78–83.
2. Дементьева Н.Ф., Подкорытов А.В. Социальный
портрет и самооценка здоровья граждан старших возрастов, посещающих
отделения дневного пребывания центров социального обслуживания //
Работник социальной службы. – 2002. – № 2. –
С. 35–41.
3. Зайцев В.П. Вариант психологического теста
Мini-Мult // Психологический журнал. – 1981. – № 3.
– С. 118–123.
4. Максимова С.Г. Социально-психологические
особенности личности позднего возраста. – Барнаул: Издательство
Алтайского Госуниверситета, 1998. – 98 с.
5. Менделевич В.Д., Соловьева С.Л. Неврозология
и психосоматическая медицина. – М.: МЕДпресс-информ, 2002.
– С. 238–248.
6. Местечко В.В., Соловьев А.Г., Новикова И.А.
Эпидемиологическая характеристика непсихотических психических
расстройств у лиц пожилого возраста в Архангельской области //
Успехи геронтологии. – 2012. – Т. 25, № 4.
– С. 654–660.
7. Молчанова Л.Н. Социально-психологическая
детерминация особенностей мотивационно-эмоциональной сферы пожилых
людей: автореф. дис. … канд. психол. наук. – Курск, 2005.
– 18 с.
8. Мякотных B.C., Матвейчук Н.В., Таланкина Н.З.
Вызванные потенциалы мозга в диагностике когнитивных нарушений //
Вестник Уральской медицинской академической науки. – 2008.
– № 3. – С. 45–49.
9. Незнанов Н.Г., Круглов А.С. Динамика состояния
пожилых больных с коморбидными депрессивными и когнитивными нарушениями
сосудистого генеза в процессе терапии // Обозрение психиатрии и
медицинской психологии. – 2008. – № 3. –
С. 18–21.
10. Практикум по психологии состояний:
учебное пособие / под ред. проф. О.А. Прохорова. – СПб.:
Речь, 2004. – С. 121–122.
11. Райгородский Д.Я. Практическая психодиагностика.
Методики и тесты: учебное пособие. – Самара: БАХРАХ-М, 2001.
– 672 с.
12. Ранняя диагностика коморбидных психических
расстройств в пожилом возрасте / Н.Г. Незнанов, Н.М. Залуцкая,
В.А. Осипова [и др.]. – СПб.: СПб НИПНИ им. В.М. Бехтерева,
2011. – 28 с.
13. Российский статистический ежегодник. 2011:
стат. сб. / Росстат. – М., 2011. – 795 с.
14. Ряховский В.В. Ближайшие исходы депрессии
у лиц в инволюционном и позднем возрасте: автореф. дис. …
канд. мед. наук. – М., 2011. – 18 с.
15. Семке В.Я., Циганков Б.Д., Одарченко С.С.
Основы пограничной геронтопсихиатрии. – М.: Томск, 2006.
– 517 с.
16. Сиденкова А.П. Психосоциальная модель
поздних деменций: автореф. дис. … док. мед. наук. –
Томск, 2010. – 52 с.
17. Тест дифференцированной самооценки
функционального состояния / В.А. Доскин, Н.А. Лаврентьева,
М.П. Мирошников [и др.] // Вопросы психологии. – 1973.
– № 6. – С. 141–145.
18. Хрисанфова Е.Н. Основы геронтологии
(Антропологические аспекты). – М.: Гуманитарный изд. Центр
Владос, 1999. – 160 с.
19. Beekman A.T., Copeland J.R., Prince M.J.
Rewiew of community prevalence of depression in late life // Brit.
J. Psychiatry. – 1999. – Vol. 174. –
P. 307–311.
20. Butler R.N. Geriartric psychiatry //
Comprehensive Textbook of Psychiatry IV. Baltimore, Md: Williams
& Wilkins / H.L. Kaplan [et al.]. – 1985. –
Vol. 2. – P. 1953–1959.
21. Butters Default-mode network connectivity
and white matter burden in late-life depression / Minjie Wu,
Carmen Andreescu, A. Meryl [et al.] //
Psychiatry Res., 2011. – Vol. 194(1). –
P. 39–46.
22. Exercise for depression in elderly
residents of care homes: a cluster-randomised controlled
trial / M. Underwood, S.E. Lamb,
S. Eldridge [et al.] // Lancet.
– 2013. – Vol. 382(9886). –
P. 41–49.
23. Giordana J.Y., Roelandt J.L., Porteaux C.
Mental Health of elderly people: The prevalence and representations
of psychiatric disorders // Encephale. – 2010. –
Vol. 36(3 Suppl). – P. 59–64.
24. Prevalence of depression and its treatment
in an elderly population: the Cache County study / D.C. Steffens,
I. Skoog, M.C. Norton [et al.] // Arch. Gen. Psychiatry.
– 2000. – Vol. 57(6). – P. 601–607.
25. Prevalence of mental disorders in the elderly:
the Australian National Mental Health and Well-Being Survey /
J.N. Trollor, T.M. Anderson, P.S. Sachdev [et al.]
// Am J Geriatr Psychiatry. – 2007. – Vol. 15(6) –
P. 455–466.
26. Prevalence of psychiatric symptoms and mental
disorders detected in primary care in an elderly Spanish population.
The PSICOTARD Study: preliminary findings / J. Olivera,
S. Benabarre S., T. Lorente [et al.] // Int J Geriatr Psychiatry.
– 2008. – Vol. 23(9). – P. 915–921.
27. The prevalence of bipolar spectrum disorder
in elderly patients with recurrent depression / C.I. Lee,
Y.E. Jung, M.D. Kim [et al.] // Neuropsychiatr Dis Treat.
– 2014. – Vol. 10. – P. 791–795.
28. Zung W.W.K., Durham N.C. A self-rating
depression scale // Arch Gen Psychiatry. – 1965. –
Vol. 12. – P. 63–70.
Ссылка для цитирования
УДК 616.89-053.9:159.942
Новикова И.А., Соловьев А.Г., Местечко В.В. Особенности эмоциональной
сферы лиц пожилого возраста с пограничными психическими расстройствами
// Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. –
2014. – N 4(27) [Электронный ресурс]. –
URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008
"Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате
число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|